Отсутствие реальных реформ во всех сферах жизни – беда современной Беларуси. Гражданское общество и белорусский народ в целом все более внятно формулируют запрос на эволюцию, перемены и развитие. Многие сферы жизни могли бы быть реформированы по европейскому образцу, однако власти, чаще всего, предпочитают имитацию: так удобнее и не надо выпускать общество из-под контроля.
В условиях почти полного отсутствия инструментария влияния на внутреннюю политику, общественный сектор оказался практически бессильным в деле продвижения повестки реформ. Однако, на этом мрачном фоне, один случай выглядит уникальным достижением: Общественному Болонскому комитету удалось поставить вопрос о реальных реформах системы высшего образования во главу угла при принятии Беларуси в Болонский процесс.
Этот успех оказался возможным благодаря эффективному использованию Болонским комитетом Белорусской национальной платформы Форума гражданского общества Восточного партнерства, как инструмента опосредованного влияния на политику белорусских властей.
О том, как это получилось, в чем была предыстория проблемы и как другие организации гражданского общества могут использовать этот позитивный пример, мы беседуем с руководителем Общественного Болонского комитета, профессором Владимиром Дунаевым.
— Давайте начнем издалека: наверняка далеко не все наши читатели знают в подробностях, что же такое Болонский процесс и почему реформирование системы высшего образования стало такой серьезной проблемой для белорусских властей?
— Болонский процесс — это европейский ответ на новую ситуацию в высшем образовании, которая заключается в переходе от элитарного к массовому образованию. Этот переход потребовал серьезной перестройки системы образования, отказа от многих элементов прежней системы университетского образования и высшего образования вообще.
Европейские страны вступили на этот путь в 1999-м году и за прошедшее время уже успели в значительной степени модернизировать свои системы высшего образования. А Беларусь, соответственно, отстает от лидеров на 16 лет, от тех, кто был в самом начале этого процесса. И это отставание связано не только с тем, что белорусская система образования архаичная, но и с тем, что долгое время белорусские власти шли по пути самоизоляции. В начале 2000-х гг. белорусское Министерство образования делало шаги для того, чтобы присоединиться к Болонскому процессу тогда, когда и наши соседи шли по этому.
К сожалению, этот тренд был оборван в 2004 году. После выборов 2001 года белорусские власти осознали, что значительная часть студенчества является оппозиционной группой, и пошли по пути их изоляции от Запада, как от источника «вредных» идей. И это серьезным образом затормозило процесс интеграции Беларуси в Европейское пространство высшего образования.
— Однако впоследствии, очевидно, понимание того, что Беларусь, находясь в Европе, не может оставаться вне общих тенденций в сфере образования, наступило, раз процесс все-таки пошел?
Да, но белорусские власти решили, что этой самоизоляции нужно, наконец, положить конец, фактически, только в 2010 году.
Дело в том, что ранее, до 2004 года, Беларусь готовилась вступить в Болонский процесс: было заявлено об участии, делегация присутствовала в качестве наблюдателя на Берлинском Саммите в 2004 году. Тогда шел процесс подготовки законодательно-нормативной базы: были сделаны очень важные шаги в части реформирования законодательства, Закон «Об образовании» в новой редакции появился, был подготовлен Закон «О высшем образовании», который, в какой-то степени, соответствовал Болонским критериям. Были изданы постановления Совета министров, которые, фактически, легализировали в Беларуси Болонскую архитектуру. Но, к сожалению, все это было прервано решением самоизолироваться. Можно еще вспомнить процессы 2008 года, когда разрушали систему среднего образования и отказывались от 12-летней школы, которая тоже очень важна для того, чтобы болонскую образовательную архитектуру можно было вводить. Вот когда это все происходило, Анатолий Рубинов сформулировал миф о самобытности нашего образования, о том, что Беларусь идет каким-то путем, отличным от европейского, и, вообще, заявил он тогда, «Что немцу хорошо, то белорусу – смерть».
Был такой миф уродливой самобытности белорусского образования, который выводил нас фактически за рамки того, что происходило в Европе.
И вот, как я уже сказал, к 2010 году ситуация несколько поменялась, и пришло понимание, что из изоляции надо выходить. Хотя при этом формулировал тезис о том, что к Европе мы повернемся, в сфере образования, пойдем туда, но у себя менять ничего не будем.
— То есть войти в Болонский процесс, который, как Вы сказали, является ответом на вызовы, связанные с необходимостью реформ системы высшего образования, и инструментом этих реформ, без реформ?
— Да, и от этого ситуация становилась еще более абсурдной, поскольку, конечно, с этими мифами самобытности и реставрации советской системы высшего образования нельзя было идти в Болонский процесс. Сама по себе идея реставрации советского высшего образования совершенно неадекватна новой ситуации, на которую Болонский комитет и реагирует. Советская система высшего образования осталась в прошлом, она, в значительной степени, продукт XIX века. Она элитарная, по сути, и совершенно не годится для современной системы образования.
Но, тем не менее, миф о том, что это возможно, культивировался. И в 2010 году, когда было обозначено намерение присоединиться к Болонскому процессу, стало ясно, что Беларусь хотела бы решить эту проблему без реального реформирования системы образования. Это совершенно абсурдно и бессмысленно, потому что, присоединение к Болонскому процессу имеет смысл тогда, когда национальная система образования адаптируется к новым реалиям и использует те достижения, которые совместными усилиями вырабатываются в Европе.
И в 2011 году власти подали заявку на вступление Беларуси в Болонский процесс. Заявка должна была рассматриваться в 2012 году на Саммите министров образования Европейского пространства высшего образования. Этот Саммит – это и есть высший орган Болонского процесса, именно он принимает решения о вступлении той или иной страны.
И эта заявка, поданная в 2011 году с прицелом на 2012 год, она содержала в себе изрядное количество разного рода дезинформации относительно того, что собой представляет белорусская система высшего образования.
— Произошла попытка белорусских ввести в заблуждение высший орган Болонского процесса и вступить туда, так сказать, пролезть, ничего не меняя? И именно здесь, надо полагать, гражданское общество и смогло сыграть свою роль?
— В этот момент гражданское общество посчитало, что надо как-то вмешаться, активно включиться в этот процесс рассмотрения белорусской заявки и предложить свою, альтернативную картину того, что происходит в Беларуси. И это ведь было необходимо не для того, чтобы притормозить движение Беларуси в Европейское пространство высшего образования, а для того, чтобы использовать альтернативный доклад, как инструмент, подталкивающий Беларусь к реальным реформам.
Специально для этого и был создан Общественный Болонский комитет.
Необходимо было добиться, чтобы европейцы сказали белорусским властям, что их лукавый прием, вступить, ничего не меняя, не пройдет. И вот, в частности, через площадку Нацплатформы удалось это сделать.
Надо сказать, что альтернативный доклад Общественного Болонского комитета, который был представлен Национальной платформой, был очень позитивно принят и, фактически, решение было принято в соответствии с теми рекомендациями, которые содержались в этом докладе. То есть, Беларуси предложили еще поработать над ошибками и перенести рассмотрение вопроса на 2015 год, дали время для того, чтобы Беларусь могла это сделать. Общественный Болонский комитет предложил даже свою «дорожную карту» движения в этом направлении, несколько шагов, которые приближали бы Беларусь к этим нормам Европейского пространства высшего образования.
— В чем состояли действия Болонского комитета в последующие годы, между 2012, когда была отклонена первая заявка Беларуси, и 2015, когда она была удовлетворена, но в обусловленном формате?
— Эти три года Общественный Болонский комитет старался использовать для того, чтобы мобилизовать стейкхолдеров, группы, заинтересованные в реформировании нашего высшего образования. Мобилизовать их на то, чтобы адвокатировать свои интересы, настаивать на тех направлениях реформирования, которые в их интересах. Я имею в виду студентов, работодателей, родителей, институты гражданского общества.
Ну и к следующему рассмотрению заявки Беларуси в 2015 году был подготовлен очередной Альтернативный доклад, и он был представлен от имени Национальной платформы в Секретариат Болонского процесса, рабочей группе Болонского процесса, которая готовит решения для Саммита министров образования.
В этом альтернативном докладе мы отмечали, что наметились позитивные тенденции, однако они очень слабые: они не касались таких фундаментальных вещей, как академические ценности, академические свободы, университетская автономия, общественное участие в управлении высшим образованием. С учетом этих тенденций и с поправкой на то, что они пока очень слабы, мы предлагали вариант обусловленного принятия Беларуси в Болонский процесс. То есть принять, но с условием, что власти обязуются в какой-то срок выполнить ряд требований, чтобы реформы были реальными, а не имитационными.
Так это и произошло. Наши предложения наши встретили полное понимание, и Саммит министров образования в 2015 году, в мае, впервые в истории Болонского процесса, условно принял Беларусь в Европейское пространство высшего образования. И до следующего Саммита 2018 года дал срок для выполнения требований так называемой «дорожной карты», которая представляет собой международные обязательства Беларуси по реформированию своей системы высшего образования. Это совершенно уникальная ситуация, такого не было, и это означает, что Беларусь должна будет проводить эти реформы под контролем специальной группы, которая создается в рамках Рабочей группы Болонского процесса. И, в этой связи, нам представляется очень важным, чтобы гражданское общество активно включилось в это процесс контроля за выполнением «дорожной карты».
— Как бы Вы могли сформулировать, в чем, по-вашему, состоит урок этой ситуации? В чем Вы видите свой успех: в том ли, что удалось предотвратить имитацию реформы, или в том, что удалось повлиять на поведение европейской стороны и, опосредованно, на белорусскую политику? В чем состоит урок и пример для других НГО. Который стоило бы извлечь, чтобы успешные действия Болонского процесса не остались единичным случаем?
— Общее мнение, что наш успех в том, что мы фактически дважды добились тех результатов, которые мы рассматривали, как наиболее благоприятные для подталкивания реформы высшего образования.
Болонский комитет является не организацией, а гражданской инициативой, объединяющей разные общественные организации, экспертов, довольно широкий круг заинтересованных лиц и организаций, заинтересованных в реформировании белорусского высшего образования. Вот именно это реформирование высшего образования является нашей целью. Модернизация.
Поэтому мы пытались использовать вступление в Болонский процесс, как инструмент мотивирования или, скажем, подталкивания Беларуси к реформам высшего образования. Сегодня для многих очевидно, что качество и высшего образования, и образования вообще, в Беларуси очень низкое. И это должны быть настоящие реформы, которые обеспечат настоящее качество. И не только его, но и ту атмосферу уважения академических свобод, университетской автономии, общественного участия в управлении, которые тоже являются неотъемлемой частью в этой философии высшего образования в Европе.
И «дорожная карта» этих реформ, полученная Беларусью, это и есть успех того, что нам удалось сделать.
Что является, на мой взгляд, полезным для всех остальных? Прежде всего видеть в Национальной платформе инструмент влияния на белорусскую политику. Это касается не только образовательной сферы, любая другая сфера также может быть объектом такого влияния.
Беларусская национальная платформа может выступать в качестве такого инструмента потому, что она является… таким… официальным интерфейсом, через который происходит коммуникация между белорусским обществом и структурами Европейского Союза.
Это способ донести нашу точку зрения до европейских партнеров, заставить их, или, лучше сказать, приучить их к тому, чтобы эту точку зрения всерьез воспринимать, и, таким образом, влиять на белорусскую политику.
К сожалению, гражданское общество наше обладает недостаточными возможностями для влияния непосредственного, но, вот, опосредовано, через европейские структуры, в их диалоге с белорусскими властями, Нацплатформа является очень важным ресурсом.
